Феликс улыбнулся. Нет, какая же ты собака, сказал он. У тебя есть свои фишки.

Например, мой обворожительный внутренний мир.

Помолчав, он спросил: Ты считаешь, он обворожительный?

Она от души расхохоталась. Нет, сказала она. И как только ты терпишь, что я постоянно несу чушь.

Ну, я не так уж долго терплю, сказал он. Не знаю, может, ты перестанешь, когда мы узнаем друг друга получше. Или я перестану терпеть.

Или тебе это начнет нравиться.

Феликс вернулся к еде. Очень может быть, сказал он. Всякое случается. Так этот Саймон, он в твоем вкусе?

Нет-нет, сказала она. Нисколько.

Феликс взглянул на нее с интересом и спросил: Не любишь красавчиков?

Я очень люблю его как человека, искренне сказала она. И уважаю. Он работает советником в крошечной парламентской группе левого толка, хотя мог бы заработать кучу денег, занимаясь чем-то другим. И еще он верующий, представляешь.

Феликс склонил голову набок, словно ожидая разъяснения шутки. Типа верит в Иисуса? – сказал он.

Да.

Срань господня, серьезно? У него крыша поехала или что?

Нет, он вполне нормальный, сказала Элис. Не пытается никого обратить, ничего не навязывает. Он бы тебе наверняка понравился.

Феликс затряс головой. Положил вилку и окинул взглядом зал ресторана, снова взял вилку, но еды не коснулся. И что, он против геев? – сказал он.

Нет-нет. Ну, ты сам спроси, если вы встретитесь. Но, по-моему, для него Иисус скорее друг бедноты и защитник изгоев.

Прости, но по описанию он больной. В наши дни человек его возраста верит во все это? Что какой-то парень тысячи лет назад восстал из могилы и в этом и есть суть всех вещей?

Все мы верим во что-то странное, нет? – сказала она.

Я нет. Я верю в то, что вижу своими глазами. Я не верю, что великий Иисус на небесах взирает на нас сверху и решает, хороши мы или плохи.

Несколько секунд она молча рассматривала его. Наконец ответила: Ты, может, и не веришь. Но мало кто из людей смог бы быть счастлив, воспринимая жизнь так же, как ты, – что все напрасно и нет никакого смысла. Большинство предпочитает верить, что какой-то есть. Так что с этой точки зрения все мы живем в плену иллюзий. Просто у Саймона они упорядоченнее.

Феликс начал резать кусок стейка пополам. Он что, не мог уверовать во что-нибудь поприятнее, если уж он хочет счастья? – спросил он. Вместо того, чтобы думать, будто всё грех и можно угодить в ад.

Сомневаюсь, что его волнует ад, он просто хочет поступать правильно, пока жив. Он убежден, что есть правильные поступки и есть неправильные. Подозреваю, тебе трудно поверить в такое, если ты думаешь, что в конечном счете смысла ни в чем нет.

Нет, я, разумеется, верю в добро и зло.

Она приподняла бровь. О, так ты тоже в плену иллюзий, сказала она. Если в конце все мы просто умрем, кто решает, что добро, а что зло?

Он ответил, что подумает об этом. Они вернулись к еде, но вскоре он снова прекратил жевать и затряс головой.

Не то чтобы я зациклен на геях, сказал он. Но есть у него хоть один друг-гей, у этого парня? У Саймона.

Ну он дружит со мной. А я не то чтобы вполне гетеро.

Изумленно, лукаво даже, Феликс ответил: Ах вот как. Я, между прочим, тоже.

Она вскинула глаза, и он встретился с ней взглядом.

Похоже, ты удивилась, сказал он.

Правда?

Он снова принялся за еду и продолжил: Мне просто никогда не было до этого дела. Парень передо мной или девушка. Я знаю, большинство людей только на это и обращают внимание. А по мне, так никакой разницы. Я не кричу об этом на каждом углу, потому что некоторым девчонкам не нравится. Как узнают, что ты был с парнями, сразу запишут в ненормальные, ну, некоторые из них. Но тебе я рассказываю, потому что ты и сама такая.

Она отпила из бокала. И сказала: В моем случае дело, видимо, в том, что я всегда влюбляюсь без оглядки. И никогда заранее не знаю, будет это мужчина или женщина, – вообще ничего не знаю.

Феликс медленно кивнул. Интересно, сказал он. И часто это случается или не очень?

Не очень, сказала она. И всегда не очень счастливо.

Сочувствую. Но в конце концов все у тебя, я считаю, будет хорошо.

Спасибо, ты такой добрый.

Он продолжил есть, а она наблюдала за ним через стол.

Наверняка в тебя постоянно влюбляются, сказала она.

Он посмотрел на нее открыто и искренне. С чего бы? – сказал он.

Она пожала плечами. Когда мы познакомились, у меня сложилось впечатление, что ты постоянно ходишь на свидания, сказала он. Ты выглядел таким пресыщенным и ко всему равнодушным.

Люди не влюбляются в меня пачками, даже если я хожу на свидания. Мы вот ходили с тобой на свидание, но ты же в меня не влюбилась, правда?

Она безмятежно ответила: Я бы не сказала, даже если бы и влюбилась.

Он рассмеялся. Вот и молодец, сказал он. Только не пойми меня неправильно – можешь в меня влюбиться, если хочешь. Я тогда решу, что ты чуток психованная, но я по-любому про тебя уже так и думаю.

Она промокнула остатки соуса с тарелки кусочком хлеба. Мудро, сказала она.

/

Во вторник утром сотрудница издательства встретила Элис у подъезда и увезла на встречу с журналистами. Феликс провел утро, слоняясь по городу и рассматривая все вокруг; он слушал музыку в наушниках, фотографировал и отправлял снимки в группу в ватсапе. На одной фотографии – узкая тенистая улочка с брусчаткой, а в конце ее – великолепная белая церковь, залитая солнцем, с ярко-зелеными дверями и ставнями. На другой – красный мопед, припаркованный у витрины магазина с ретро-вывеской над дверью. И наконец, он отправил снимок купола собора Святого Петра, сливочно-голубого, словно торт с глазурью, снятый издалека с Виа делла Кончилиационе на фоне сияющего неба. В чате кто-то с ником Мик отозвался: Чувак, где это ты, черт тебя дери! И кто-то с ником Дейв написал: Погоди, ты в ИТАЛИИ? Какого хрена хаха. Прогуливаешь работу на этой неделе. Феликс напечатал ответ.

Феликс: В Риме бро

Феликс: Бугага

Феликс: Приехал с одной девчонкой, которую встретил в тиндере, расскажу, как вернусь

Мик: И как там у тебя в риме с девчонкой из тиндера?

Мик: Давай-ка подробности хахаха

Дэйв: